В середине 70-х автору этой байки пришлось отбывать срок в одном из сибирских лагерей особого режима. Рядом с зоной, где в двух бараках проживали заключенные, располагался вольный поселок, в котором обитали главным образом люди с темным прошлым, которым был запрещен въезд в ряд больших городов. Через этот поселок после утреннего построения на развод заключенных вели под конвоем на работу в располагавшуюся за поселком промзону.
ПО МЕТОДУ ПАНИКОВСКОГО
     «Хозяином» зоны был фронтовик, на ту пору ему было около 50 лет, звали все его по отчеству - Николаич. Войну Николаич за­кончил, дойдя до Берлина, имел кучу боевых наград и несколько ранений. После войны в армии он задержался ненадолго. В один прекрасный день его вызвали в особый от­дел и предъявили написанные на него доно­сы. Учитывая боевые заслуги Николаича, его строго карать не стали, а убрали с глаз до­лой, отправив в сибирскую Тмутаракань «хо­зяином» зоны для особо опасных ре­цидивистов. «Хозяин» он был нормальный, жить зекам давал, в понятиях не грубил.
     В поселке, через который заключенные ходили на лесозаготовки в промзону, люди жили сво­ими крепкими кулацкими хозяйствами. Они держали лошадей, коз, коров, овец, свиней, не говоря уже про кроликов, гусей и кур. Ког­да зеки колонной шли через поселок, растя­нувшийся больше чем на километр, вся эта живностьи птица паслась практически у них под ногами.
     Положняковая дневная пайка мяса была мизерная, поэтому на промзоне специ­ально для себя многие разводили собак на убой и ели собачатину, которая мало чем от­личается от той же баранины.
     Ну и, конечно, заключенные, чем могли, разжива­лись в поселке по пути туда и обратно. Мно­гие носили в карманах крупу, пшенку или перловку и по ходу разбрасывали впереди себя, подманивая кур, которых потом хватали и запихивали за пазуху. Для отлова гусей носили с собой леску с крючком, на ко­торый надевали червя и закидывали в сто­рону пасущихся птиц. Гусь заглатывал червя и попадался, как рыба на крючок, после чего со свернутой шеей оказывался за пазухой.
     Придя на промзону, «улов» сдавался на кухню, и пока все пилили пес, по­вара готовили сытный обед. Конвойные солдаты закрывали глаза на все эти выходки, потому что тоже любили поесть мя­со, а добычей с ними всегда делились.
     Со стороны жителей поселка по пропаже кур и гусей тоже претензий особых не имелось, ибо, во-первых, они не бедствова­ли и сами со счета сбились, у кого сколько птицы расплодилось, а во-вторых, сами по­селковые свой интерес имели, так как не платили ни за свет, ни за воду потой простой причине, что водопровод и элек­тричество у них были проведены из лагеря и оплачивались государством. В об­щем, все были довольны.
     В зоне, о которой идет речь, как, впрочем, и в других зо­нах, недостаток общения с женщинами каж­дый компенсировал в меру своей испорчен­ности. Кто довольствовался «петухами», кто еще какими-либо другим способами удовлет­ворял свой «основной инстинкт».
БЕЛАЯ С РОГАМИ
     Но были каторжане, которые «петухов» принципиальноне признавали и предпочи­тали любовные утехи с домашней скотиной. Особенно охочи до этого дела были трое засиженных колымчан: Вася Чума, Пе­тя Горлышко и Ваня Гармонь. Все трое до­сиживали свои «четвертаки» с начала пяти­десятых годов.
     Была в том лагере кобыла Маша. Ее за­прягали в телегу и ездили на склад за про­дуктами для лагеря. Ее и пользовали старые колымчане. Маша была уже приучена к аре­стантским «забавам», ей это даже нрави­лось. Облегчив страдания нескольких аре­стантов, она резво трусила на склад за про­дуктами, хоть была уже далеко не молода. Для удобства случек с Машей был изготов­лен специальный станок, в котором фикси­ровались копыта кобылы, чтоб она случайно никого не лягнула.
     Начальство лагеря, конечно, знало о ко­лымских«утехах», но страдающим от отсут­ствия женской ласки зекам не мешало, ибо для них главным было то, чтобы спецконтин­гент план выполнял. Но однажды и тут казус случился. В од­но летнее утро заключенные после развода,как всегда, пришли на промзону, отдали поварам очеред­ной улов к обеду, конвой встал на вышках, все стали расходиться по своим балкам (домикам), в общем, день начался.
     И тут - картина, достойная кисти Ре­пина: Чума, Петя Горлышко и Гармонь Ваня на промке ловят молодую белую козу. Окружили ее втроем, гладят и убалтывают. Коза пытается сопротивляться, блеет и рогами боднуть норовит. Но колымчане ее успокаивают, све­жий клевер ей пожевать суют, что на промке рос в избытке, и понемногу коза успокаивает­ся. Трое зеков с шуткам и прибауткам и заводят козу в свой балок. Все смеются, видаэту кар­тину, стоит свист и гогот, шуточки такие, что уши вянут. Трое колымчан, не особо обращая на это внимание, уединяются с козой в своем домике. Временами козочку выводили травки да клевера пощипать, она уже была вся укра­шена разноцветными ленточками и с венком из ромашек на рогах. Но в основном до самого съема с работы коза проторчала в домике, где придавалась с арестантами любовным утехам.
ЗА УДОВОЛЬСТВИЕ НАДО ПЛАТИТЬ!
     На следующий день во время утренней про­верки и развода на работу «хозяина» зоны просто не узнали. Николаич обычно по-свойски и с прибаутками ботал с зеками по фене, а тут чего-то был не в духе. «Ну и за что вы мне та­кую подляну слепили? - начал «хозяин». - Я к вам, как к людям, а вы мне вон как на добро отвечаете?»
     Все стоят, переглядываются в непонятках. «Николаич, разъясни, в чем дело?» - «Как в чем дело? Лизу мою вче­ра изнасиловали на промзоне! Как мне де­тям теперь в глаза смотреть? Дети без мо­лока остались!»
     Говорит все это «хозяин» с траги­ческим, как на похоронах, выражени­ем лица. Тут, наконец, до всех доходит, что коза, с которой вчера колымчане так весело развлекались на промзоне, была Николаича, и он ее молоком своих детишек поил. Всем становится смешно, из строя начинаются выкрики: «Не парься, Николаич, не век же твоей Лизе в девках сидеть! Николаич, все в елочку, молоко жирнее будет!» Тут «хозяин» свирепеть начинает.«Вы что, волки, - орет, - через молоко мо­их детей технично, по-колымски, запарафинить решили? Мои деткиот козы-педерастки молоко пить не будут!»
     Закончили все смеяться, решили больше не злить Николаича (его ведь и перемкнуть порой могло, сказывалась фронтовая конту­зия), даже стоявшие рядом«кумовья» улыб­ки с лиц убрали.
     «Хозяин» объявляет: «Козу эту, бывшую Лизу, а ныне Матрену, себе забирайте. Бухгалтерии даю приказ - с каждого вашего ли­цевого счета по 10 рублей списать. Буду но­вую Лизу себе покупать!». В толпе возмуще­ния послышались: «Хозяин», да ты на такие деньги себе целое стадо купишь!» (Коза тог­да 25 рублей стоила). Николаич заявляет: «А это вам штраф за моральный ущерб! По по­нятиям должны были сначала узнать - чья коза, преждечем ее пользовать! Конвой, вы­води людей на работу!»
     Чуть позже в этой же зоне зеки поймали на промке откормленного молодого бычка, бросились на него толпойс ломами и топора­ми, забили, разделали, отдали мясо на«общаковую» кухню и с солдатами поделились. Бычок оказался собственностью замполита зоны. Замполит хотел по примеру «хо­зяина» с урок за него деньги высчитать. НоНиколаич не дал, а позже вообще уволил этого замполита, ибо вычислил, что тот на него доносы пишет.
     А история с козой так и закончилась: «хо­зяин» себе новую Лизу ку­пил и держал ее впредь только у своего до­ма, а бывшая Лиза, которая стала Матреной с легкой руки Николаича, ублажала теперь колымчан на законном основании.

Эта история, как и многие другиесмешные истории, приключилась в колонии – поселении на Новый год. Не будем ее называть, так как главный фигурант нашего рассказа по-прежнему отбываеттам свой срок.
ПО СТАРОЙ РУССКОЙ ТРАДИЦИИ
     Александр угодил на нары за торговлю наркотиками. Даи сам баловался травкой. После нескольких условных сроков влетел он по-настоящему сразу на 7 лет. Позже оказался на «химии», где ему понравилось. Он на хорошемсчету у начальства, имеет определенный авторитет и среди спецкон­тингента.
     Как-то под Новый год к нему приезжал на свидание приятель. Да не с пустыми руками, взял новогодний подарок - коньяк и гашиш. Хороший такой приятель, заботливый. К тому же целый муниципальный депутат. Режим, в том числе и пропускной, на «химии» не суровый. И депутат успешно проник на тер­риторию учреждения вместе со всем добром. Еще и корочки свои показал. В такой глухо­мани, где находится колония, это произвело должное впечатление. И вот приятели, наконец, встречаются, вспоминают год прошедший, пьют за новый.
     И от радости смелеют до такой степени, что начинают распивать коньяк прямо в бараке. По пьяни решили они до кучи еще и курнуть. Все в принципе сошло бы с рук, но Александр был заведующим кухней. Он отправился проверить, как там идут дела. Еда, которую готовят для сотрудников, заступивших в праздничный наряд, - это святое. Зеки всегда очень стараются угодить гражданам началь­никам, которые не дураки поесть. В этот раз готовился борщ, пельмени и салат оливье. Поскольку Александр был уже в самом весе­лом расположении духа (его пробивало «на ха-ха»), он решил немного над сотрудниками подшутить. Сделать им, так сказать,«но­вогодний подарочек». И по старой русской традиции несколько пельменей велел сде­лать с песком {даже не сахарным - речным). Есть такая шутка при больших застольях. Готовящий смотрит на лица гостей, которые едят пельмени, и ждет, кто же из них начнет морщиться. Так и поступили.
     ПОЧЕМУ У НЕГО РАСТУТ РОГА?
     На праздничном ужине сотрудники ели пельмени. С песочком их было два. Так вот оба попались они не кому-нибудь, а началь­нику колонии, который решил встретить Но­вый год со своими подчиненными. Сказать, что он очень удивился - значит, ничего не сказать.Подчиненные, которые сидели с ним за одним столом, ничего не понимали. Такие вкусные пельмени, а начальник плюется ими на пол, да еще мате­рится при этомна чем свет стоит. Начальник лично прибежал на кухню разбираться и все выяснил. Вместе с замами он отправилсяв барак к Александру. И видят там начальники такую кар­тину: сидят за столом рядом с новогодней елочкой заведующий кухней и муниципальный депутат, пьют уже третью бутылку коньяка и ржут как лошади.
     Появление начальников их никоим образом не смутило - они стали тыкать в их сторону пальцами и еще пуще ржать. Александр все допытывался у «хозяина»: почему у него растут рога? (так ему на тот кумарный момент казалось). Началь­ник взбесился еще больше, видимо, не поняв, что зек про рога говорил буквально. Ему показалось, что нахал намекает на то, что жена «хозяина»,оставшаяся одна дома, наставляет ему рога.
     Короче, депутата выпроводили, а Александра отправили в штрафной изолятор. На следующий день у него состоялся разговор с начальником. Александр был в ужасе от себя вчераш­него. Но «хозяин» оказался незлобивым мужиком. Он прямо сказал: не хочешь пойти на перережимку - плати 30 тысяч рублей. Это по-божески.
     Александр позвонил родным, через день деньги были у начальника, и все на­ладилось. Александр даже по-прежнему остался заведующим кухней.

Есть такая форма воспитания - примером. Юному поколению можно рассказать и показать наглядно, как люди, которые вели себя хорошо и не нарушали закон, добились в жизни многого. И наоборот. Тюрьма - са­мое лучшее место для подобного воспита­ния. А дело было так.
Одно время в следственные изоляторы во­дили школьные экскурсии. Сидишь в камере и слышишь, как сотрудник рассказывает оробевшим детишкам: «Если вы будете плохо учиться, не слушать папу с мамой, плохо себя вести,попадете к нам в тюрьму!» Потом раз­дается робкий писклявый голос: «Дяденька, а можно посмотреть в глазок?» - «Ни в коем случае! - рявкает вертухай, - за любой две­рью сидят маньяки и убийцы. Только вы свой глазик к окошечку на двери приставите, они вам ручкой ткнут!» Кое-кто из ребят не вы­держивает и начинает всхлипывать от страха.
Экскурсовод в погонах доволен произ­веденным эффектом и продолжает дальше кошмарить мелкую публику: «Пойдемте луч­ше в подвал. Я вам покажу карцеры, где сидят особо циничные и извращенные душегубы». Кому-то из экскурсантов становится плохо.
     Как-то сидим себе в большой «хате». Буд­ний день. Вдруг сотрудники устраивают внеплановую поверку. Завалили к нам боль­шим коллективом - куча инспекторовс дубиналом, начальник отдела безопасности, замполит, дежурный помощник начальни­ка следственного изолятора и даже доктор. Последний заявил, что сейчас проведет лич­ный осмотр арестантов. В СИЗО такое иногда устраивают. Раздеваешься по пояс, а верту­хаи смотрят - нет ли на ком из присутствую­щих свежих синяков.
     Ну, мы сняли майки да рубашки и по одно­му к медику подходим. Дальше началось не понятное. Начальник отдела безопасности выбирал арестанта, показывал на него пальцем и велел выйти в коридор. При этом не позво­лял одеваться.
     Странно, но на тех, кого выдернули из «ха­ты», точно синяков не наблюдалось. Только ку­ча наколок , набитых не в тату-салоне, а нане­сенных лагерными умельцами. Руки бы им ото­рвать за такое искусство. Впрочем, сами заказ­чики больше виноваты, раз так украшают себя.
     Здесь вам и змеи, обвивающие тело, и па­уки на шее и щеке, надписи по латыни почти без ошибок, кинжалы, черепа. Просто надпи­си типа: «Иду резать актив», «Не забуду мать родную», «Наступи менту на горло - задави козла ногой». Причем таких шедевров выколото очень много и они почти сливаются в сплошную синеву.
     В общем, в коридоре ока­зались десять очень страшных и сплошь та­туированных рецидивистов - прямо типажи для фильма про зону. Сами лысые, зубы че­рез раз и черные. Худые, как скелеты.
     Построили их вдоль стены. Камеру нашу закрыли. Мы на всякий случай тишину соблюдаем, к щелям в двери прильнули - вдруг выведенных прессовать начнут, тогда нужно кипишь поднять, кричать, ругаться.
     Момент напряженный. Тут еще голос ДПНСИ раздается:«Можно начинать». Мы вообще замерли. Руки к шлемкам потяну­лись, чтобы в дверь барабанить. Вдруг сни­зу поднимается группа ребятишек под охра­ной спецназа. Начальник отдела безопасно­сти показывает на страшных уголовников пальцем и серьезно говорит детям: «Если не перестанете хулиганить, то станете такими!»
     Здесь все, кто находился в коридоре, под­прыгнули от нашего ржача. Так что возмущенных воплей рецидивистов никто и не услышал.

Есть такая категория «заочниц», которым мужика подавай, скажем так, любого. Это такие старые девы, про которых на воле говорят, что с ними никто спать не ляжет даже в голодный год за мешок сухарей. Но есть и зеки, которые пишут им такие сладкиеписьма, что никак не поверишь в то, что такой милейший человек сидит в тюрьме за умыш­ленное убийство.
Случилось страшное
     Самое забавное, когда их отношения по неумолимой логике судьбы и «основ­ного инстинкта» доходят до длительного свидания. А что это такое? Интим, интим и еще раз интим. Там-то они, в казенных нумерах, и узнают друг друга получше. Случается, что очень смешно иной развыходит.
     Как-то одна такая дама лет сорока, вся такая внезапная,несуразная вся. у которой, как говорится, кто-то был в восьмом классе, распаленная письменной страстью, приехала к зеку на свиданку. Решила познать любовь, уж какая она там есть.
     Хахаль же ее был тот еще фрукт. Лет тридцати, матерыйуголовник, пресыщен­ный в зоне крепкой мужской любовью. Короче, развел он ее сладким словом, как это только зекам дано. И вот дошла очередь до трехдневки в общежитии, где зеки по расписанию имеют возможность встречаться со своими пассиями.
     В ночи дежурные сотрудники колонии услышали душераздирающие крики, как если бы мальчик-неандерталец решил попробовать биг-мак. Вскоре показалась и дама бальзаковского возраста - в одной сорочке, бегущая из номера с выпученными глазами. Что же случилось? А случилось, и правда, страшное. Кое-как, напрягая весь интеллигентский набор слов, дамочка сообщила вертухаям, что подлый зек - извращенец, какихсвет еще не видывал, он пытался заставить ее сделать - ...а что сделать, сказать было уже выше ее сил. Но тут показался зечара, ко­торый громко кричал: «Ты че, дура, никому еще минет в жизни не делала?» Дамочка покинулазону, едва наступило утро.
Испугалась произведения искусства
     Весьма похожая история. Такая же примерно дамочка, в очках и одетая по принципу «прощай молодость», такой же приблизительно молодой зечара, у кото­рого был хронический спермотоксикоз, причем заметный даже без микроскопа.
     И ситуация такая же. Свиданка, первый интим (именно интим, до секса дело не дошло) и девичий, можно и так сказать, потрафив даме, шок.
     Она тоже бросилась к надзирателям, а те уже догадывались примерно, в чем там дело. А дело было а том. что зек этот, как и еще определенная часть контингента, близкая ему пo IQ, сделал себе на половом члене так называемую «розочку». Эта «прелесть» делаетсятак: головка члена разрезается на четыре части (примерно как апельсин на дольки), в них вживляются всякие металлические предметы (зачем? - для красоты!), ну и, короче, так все и остается. Этакая толстая распахну­тая головка, похожая на воронку.
     Некоторые младшие братья по разуму убеждены, что такая «розочка» доставит женщине ни с чем не сравнимое удоволь­ствие.
     Не будем с этим спорить. Возможно, нормальной герле идоставит кайф. Но эта дамочка, увидев такое произведение искусства, не пожелала даже попробо­вать получить удовольствие! А ведь по­пытка - не пытка. Но дама убежала, не чуя под собой ног. Хоть бы щелкнула этоизделие фирмы «Зек» на мобильный те­лефон - когда она еще такое увидит. Хотя у «заочниц» всегда есть шанс...
Сплошной травматизм
     Ошибку совершают женщины, которые привозят на длительное свидание к мужу-зеку маленьких детей. Помещение для интима маленькое. В соседних комнатах общаются еще с десяток арестантов с родственниками.
Да и папе после того, как понянчился с ребенком и поел домашней пищи, маму хо­чется приласкать, причем надолго. Вот они и выставляют ребенка погулять в коридор, а что там для него интересного?
     Представьте, гуляет по коридору мальчик лет четырех. Его мама из той породы жен­щин, что при занятии сексом полностью те­ряют рассудок, вопят и стонут в голос. Ребе­нок, естественно, услышав сладострастные стоны и завывания мамаши, беспокоится, ногами стучится в дверь и орет родителям: «Откройте, что с мамой? Почему она так кричит?» Из-за запертой двери слышится задыхающийся голос папы, который вот-вот поймает полный кайф:«Сейчас, сынок, а-а-а, мама случайно порезалась, я ей пе­ревязку делаю, а кричит она, у-у-у, потому что ей бо-бо,о-о-о!»
     Ребенок переживает и за папу: «А сам ты чего так жалобно стонешь и так дышишь?» Папа быстро находит ответ на неприятный и деликатный вопрос: «А я тоже порезался!» В помещении свиданки тонкие стены, и из девяти комнат раздается сдавленное мужское и женское ржание.
Она его рисунок полюбила
     В журналах про криминал часто пишут, как зеки глумятся над «заочницами». Но и сами эти дамочки порой выдают такое...
     Один арестант, по прозвищу Малыш, списался с девушкой. В первом послании она поведала, что очень интеллигентная, учится на юриста. Попросила его расска­зать о себе и описать внешность. Малыш ответил, что он, конечно, тоже культурный, сидит за разбой, рост 203 сантиметра, вес 140 килограммов.
     В следующем письме интеллигентка пи­шет: «Дорогой, меня так впечатлили твои габариты, что хочется узнать о тебе все. Знаешь, как дети обводят ладошку, вот так же приложи к листку свой эрегированный член, обрисуй контур и пошли мне».
     Малыш сначала долго пребывал в шоке и даже попросил сокамерников, чтобы они еще раз перечитали полученное письмо - может, он ошибся и чего-то недопонял.
     Ну а после цинично ответил, решив с ней больше не общаться, написал ей, что для его «прибора» даже двойного листка не хватит. Девушка тут же примчалась на свидание. Поженились потом. Вот и пойми этих женщин!
Оплодотворенье через поцелуй
     Одно время в неволе переписка с «за­очницами» приобрела характер эпидемии. Женщины тоже как с ума посходили, выхо­дили замуж за зеков пачками. Мода такая была, что ли?
     Сидел в колонии лоховатый осужденный по фамилии Кукушкин. Он тоже списался с одной «заочницей». Сходили они на ко­роткое свидание - два часа через стеклопо телефону в любви изъяснялись. Почувствовали друг к другу непреодолимую тягу и решили зарегистрировать брак. Что и сделали через два месяца.
     Но у Кукушкина лимит длительных сви­даний был исчерпан с мамой, и брачную ночь с женой он мог провести только через месяц. А так супруги один раз поцеловались в кабинете начальника отдела безопасности, где их расписывали.
     Через две недели муж получает письмо от жены:«Кукушкин, попроси у своей мамы денег мне на аборт, я«залетела». Кукушкин долго недоумевал, как же так, мы же только разок поцеловались. Он хоть и лох, но после долгих раздумий все же подал заявление на развод.
Медовый месяц длиной в полчаса
      Жил в зоне хороший парень по кличке Ван Дамм. Молодой, симпатичный парень, накачанный каратист. Как раз места лишения свободы накрыла мода на переписку с«заочницами». Многие зеки нашли через газету любимых, со­здали семьи.
     Ван Дамм тоже подал объявление о знакомстве. Пришлонемало откликов. Парень выбрал женщину из деревни, расположенной недалеко от зоны, здраво рассудив, что сможет с ней часто видеться на свиданиях. Конечно, в его действиях присутствовал расчет. Во-первых, такую легче покорить. Во-вторых, «заочницы» из дальних мест не скоро приедут.
     Сходил Ван Дамм с избранницей на короткое свидание. Была она довольно симпатичная, правда, изможденная ра­ботой. Да ладно, стерпится - слюбится, решил Ван Дамм, и сделал ей предло­жение. Она ответила согласием.
     Через два месяца их расписали в кабинете начальника колонии. После чего молодые отправились на длительное свидание. Только здесь зек впервые вблизи рассмотрел жену. От нее поче­му-то жутко пахло. Она объяснила, что приехала сразу с утренней дойки (о душе она, похоже, не слышала вообще). Парень чувствовал себя скованно. Решил сначала поговорить. Но баба без лишних слов на­чала томно петь и эротично (по ее мнению) раздеваться.
     Сперва она, долго прыгая на одной ноге и матерясь, руками с навозом под ногтями еле стащила сапоги-чулки (70-х годов, одолженные у соседки) и продемонстри­ровала мужу грязные, потрескавшиеся пятки в мозолях и черные, как у орла, ногти. После чего, танцуя танец живота, стянула платье.
     Зек увидел застиранные панталоны и обвислую волосатую грудь. «Иди ко мне, любимый»,- взволнованно прошептала она, обдав его амбре гнилых зубов. Бед­ный Ван Дамм окончательно понял, что такое никогда не стерпится и уж точно не слюбится. И если женщина до конца разденется, то это будет эквивалентно пяти Чернобылям. То есть, он навсегда останется импотентом.
     Пробормотав: «Я помыться сбегаю», он как наскипидаренный выскочил в коридор. Там поймал дневального и, пригрозив тому убийством через гомосексуальный акт с особым цинизмом, велел зайти в комнату и сказать, что мужа срочно вызывают в зону.
Оказавшись в штабе, бедный молодо­жен, чтобы его не вернули на свидание, сорвал погоны с оперативника и несказанно обрадовался, когда его водворили в ШИЗО. После карцера арестант подал заявление на развод и его до конца срока не тянуло на новый брак.